Corcuff Philippe, Bourdieu autrement, fragilites d'un sociologue de combat. Paris: Textuel, 2003. 144 p. (La Discorde, t. 14)

Corcuff Philippe, Bourdieu autrement, fragilites d'un sociologue de combat. Paris: Textuel, 2003. 144 p. (La Discorde, t. 14)

Чтобы сказать кратко, книга французского социолога Филиппа Коркюфа информирует о современной французской социологии. Вполне возможно, такое знакомство покажется разочаровывающим, что тем не менее тоже результат.

Автор избирает характерный способ изложения. Текст организован вокруг критики Бурдье. Фигура Пьера Бурдье (1930–2002) выглядит сегодня в социальных науках равной по масштабу фигурам их основателей – Маркса, Дюркгейма, Макса Вебера. По определению Коркюфа, теперешняя французская социология вырастает из Бурдье, с одной стороны, и сводится к критике Бурдье – с другой. Французские социологи не любят Бурдье. Он травмирует их своей величиной. И он нарушает академические конвенции, чем травмирует коллег десятикратно. Его критика институтов чересчур болезненна для институтов науки, где слишком много людей чувствует себя комфортно; во Франции и некоторых других странах – хотело бы сеть в науку, как в вагон первого класса, и поехать на ней к своему жизненному благополучию. 

Наконец, Пьер Бурдье вторгается в политические сферы не на стороне правительства: поддерживает забастовки, разоблачает постыдную роль того, что называется средствами массовой информации, не дает совершиться «неолибеализму» и т. д. Выход найден четверть века назад в виде тезиса: Бурдье – автор устаревших взглядов. Посредством такой риторической стратегии – умного употребления глагольных времен – удается, не отрицая значения классика, иметь его в виде мраморной головы, не унижающей чувства собственного достоинства окружающих. Современная французская социология развивает Пьера Бурдье так, чтобы не оставить от него камня на камне. Коркюф, друг своих друзей, выступает выразителем мнения парижского социологического истеблишмента. 

Два соображения составляют у Коркюфа скелет набросанной им картины. (1) Науськивая граждан на правительство, Бурдье служит анархии, и к его профессиональной компетенции это отношения не имеет (введение, первая глава, заключение). В скользких вопросах социальной справедливости Коркюф желает социальному исследователю лучшего понимания объективности совершающихся социальных закономерностей. (2) Во всех других вопросах именно этого у Бурдье чересчур. Пьер Бурдье первым и ушел от макро-исторических теорий, казавшихся предназначением социального знания до него, ради исследования «действия в ситуациях». Его «теория практики» была задумана как преодоление разъединенности «объективной» и «субъективной» сторон социального действия, хитроумный синтез «социальной физики» и «социальной феноменологии». Для этой цели Пьер Бурдье, в частности, оперирует понятием habitus как личной способностью индивида, которая вырастает из его социальной жизни и служит ей. Вся современная французская критика социологии Бурдье вращается вокруг этого пункта. Если Пьер Бурдье стремится описать субъективную жизненную способность социального лица через усвоенный опыт социального мира, помноженный на «чувство игры», то его строгие критики указывают на множественность «режимов» социального действия, например, способность человека действовать из любви, сострадания, чувства справедливости, той или иной картины собственного действия и т. д. (Люк Больтански, Лоран Тевено). Другие сосредоточены на философском заблуждении по поводу единства личности (Бернар Лаир). Не забывая собственного вклада, Филипп Коркюф раскрывает эти вопросы (вторая, третья и четвертая главы). Современная французская социология заявляет о себе как новая чувствительность к субъективной стороне жизни. Все то же самое в других областях еще называют словом «постмодернизм».

Навряд ли что-нибудь больше такой смены интеллектуальных эпох дает почувствовать трагическую непреложность общественной стороны человеческого существования и наделяет смыслом социальную науку. Кажется, ни на каком другом примере так не видны субъективные истоки восторжествовавшей в общественных науках наклонности к безудержному субъективному. Возможно ли говорить о «теории» Бурдье – чтобы уметь на нее ополчиться, – не вступая при этом в вопиющее противоречие с присущим Бурдье пониманием сути и предназначения каких бы то ни было теории?! Как всякая стоящая аналитическая работа, мысль Бурдье вырастает из исследований и служит только им. Его теория «подобна хамелеону». Другое сравнение, которое он для себя находит, – «fieldwork in philosophy», «полевое исследование в области философии». Если что и составляет его «теорию», так это решительный отказ от ложных теоретических альтернатив «объективного» и «субъективного», «теории» и «практики» и т. д. Возможно, если бы лет двадцать назад Бурдье не «устарел», французская социология не производила бы теперь такого жалкого впечатления.

Автор:  © Игорь Дубровский
Тип:  Рецензия